(72:5) на работе человеческой нет их, и с [прочими] людьми не подвергаются ударам.

(72:7) выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце;

(72:9) поднимают к небесам уста свои, и язык их расхаживает по земле.

(118:51) Гордые крайне ругались надо мною, но я не уклонился от закона Твоего.

Так презрен по мыслям сидящего в покое факел, приготовленный для спотыкающихся ногами.

И я мог бы так же говорить, как вы, если бы душа ваша была на месте души моей; ополчался бы на вас словами и кивал бы на вас головою моею;

Моав от юности своей был в покое, сидел на дрожжах своих и не был переливаем из сосуда с сосуд, и в плен не ходил; от того оставался в нем вкус его, и запах его не изменялся.

Не был ли в посмеянии у тебя Израиль? разве он между ворами был пойман, что ты, бывало, лишь только заговоришь о нем, качаешь головою?

Слыхали мы о гордости Моава, гордости чрезмерной, о его высокомерии и его надменности, и кичливости его и превозношении сердца его.

Афиняне же все и живущие [у них] иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что – нибудь новое.

Услышав о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время.

Когда он так защищался, Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия.

хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, [как] прах, всеми [попираемый] доныне.